8°C Монреаль
- Как изменилась концертная деятельность «Ногу Свело!» с начала нападения России на Украину?
- Сперва нам закрыли почти любые возможности для концертов в России, – и это было задолго до войны, еще в 2021 году, когда сорвался наш сибирский тур и отменилось выступление в Екатеринбурге на 9 мая.
Тогда с разных сторон нам начали поступать сигналы, что власть готова договариваться, но для этого нам нужно пойти «на поклон», опустив головы и исполнив все требования. Мы отказались, но сохранили концерты в Москве и Петербурге. А уже после 24 февраля мы созвонились с нашим московским промоутером и вместе приняли решение, что заявленный на весну концерт мы отменяем, – сыграть его, когда происходит такое колоссальное давление, нам бы все равно, скорее всего, не дали. После мы много обсуждали с командой, что делать дальше, куда идти.
Несколько месяцев мы сидели вообще без концертов. А потом начали поступать предложения – сначала с Кипра, потом из Израиля, Армении, Грузии. Сейчас у нас вовсю идет первая часть европейского тура, совсем скоро пройдут концерты в Канаде, которые мы очень ждем, далее будет вторая часть в Европе.
Нас хотели задавить, но реальность оказалась такова, что концертов только за первые несколько месяцев 2023 у нас больше, чем за предыдущие несколько лет вместе взятые. Мы видим горящие глаза наших поклонников, слышим, как зал хором поет вместе с нами даже новые песни. И это лучший ответ любому хейтеру на возглас «Да кому вы там нужны». Как оказалось, много кому.
banner
- Вы были одним из первых уехавших по идеологическим соображениям, задолго до войны. Могли вы тогда предположить, чем все кончится?
- До 24 февраля я говорил, что не уезжал из России. И это было чистейшей правдой. Я жил на два континента и проводил в России и Америке почти одинаковое количество времени, постоянно летал между Москвой и Нью-Йорком на концерты и просто по домашним делам. Но не мог и не хотел оставаться только в одном месте, потому что давно понял, что хочу быть человеком мира и иметь возможность передвигаться по нему свободно. Мы с моей семьей очень долго шли к этой свободе. И, несмотря на все сложности, у нас это получилось. Сюда входит и свобода выражать свои мысли, иметь свою позицию, даже если она отлична от той, которая приносила бы мне в сотни раз больше денег. Неангажированность и независимость – то, за что мы очень многое отдали и многое потеряли. Но это стоило того.
А отвечая на ваш вопрос – нет, конечно, такого ужаса и мрака, которые происходят сейчас, мы не могли предугадать даже в самые темные времена. Всегда оставалась надежда, что вот-вот что-то изменится к лучшему. Были же и независимые СМИ, и честные политики, и какое-то подобие свободы слова. Но всего этого не стало. И сейчас я с горечью наблюдаю, в какую бездну так стремительно скатывается моя страна.
- Вы одним из первых открыто высказали свою антивоенную позицию и придерживаетесь ее. Как вы принимали это решение?
- Почти моментально. Мы с моей семьей тогда находились на отдыхе. И сперва, когда начали поступать новость одна страшнее другой, мы не могли поверить, что это все действительно происходит. 21 век на дворе, цивилизация, люди в магазинах расплачиваются телефонами – какая война? Поэтому сперва был шок. А за шоком пришел абсолютно ясный вопрос – что я как музыкант могу делать? И ответ на него – конечно, писать песни. Говорить музыкой о том, что меня, как гражданина мира, волнует. И оказалось, что моя позиция близка очень многим. Более того, без лишней скромности, она им необходима как воздух, чтобы почувствовать и понять, что они в этом мраке не одни.
- Многие люди в России боятся открыто выступить против вторжения. Почему, по-вашему, это происходит?
- Им заткнули рты репрессиями, штрафами и уголовными делами. Любой несогласный, мирно высказывая свой протест, может получить дубинкой по голове. И это еще самое мягкое, что с ним может произойти. Это с одной стороны. С другой, наше общество абсолютно разрозненно и инфантильно. «Если меня это не касается, значит этого нет». Жить в своей коробочке очень удобно, пока за тобой не пришли. Но нет, дорогие мои. Это коснется и уже касается каждого. И вот тогда вам придется выбирать, и тогда у вас уже не будет возможности отсидеться в теплом домике. Чем быстрее общество это осознает, тем больше вероятности, что что-то удастся изменить. Но я в это не верю. Я не знаю, что еще должно произойти с этим народом, чтобы он, наконец, проснулся.
- Среди российских артистов и музыкантов мы видим самые разные реакции. А могут ли они что-то сделать, как лидеры общественного мнения, для влияния на общество внутри страны?
- Мы – вся интеллигенция, к которой я себя также отношу, не снимая с себя ответственности – просрали свою страну. Нам надо было объединяться раньше. Могли бы мы это сделать после начала войны? Должны были! Но даже тогда этого не произошло. Меня часто спрашивают, сколько антивоенных песен должно быть написано, чтобы это что-то поменяло. Одна. Но спеть ее мы должны были хором. И мой личный опыт показывает, что это утопия. Никакой общей песни не будет. Все так и будут продолжать перетягивать одеяло на себя, инстаграмно заламывая руки, и стремиться надеть пальто побелее. Мне жаль это признавать, но это так. Я не питаю никаких надежд, что что-то изменится, но буду рад ошибаться.
banner
- Могут ли цветы у памятников Тарасу Шевченко и Лесе Украинке после трагедии в Днепре свидетельствовать о каких-то подвижках в российском обществе?
- У каждого из нас разные жизненные обстоятельства. Возможность уехать есть далеко не у всех. Именно поэтому я так часто, обращаясь к россиянам, живущим внутри России, говорю: я с вами, я знаю, как вам тяжело, вы не одни. Сегодня эти люди, зная, что у этих мест дежурят автозаки, все равно несут туда цветы, стараясь таким образом выразить ту боль, которая рвет их на части уже 11 месяцев.
Кто-то из них думал так изначально, кто-то «прозрел», но все равно поддержка этой войны в российском обществе очень высока. Оценивать эти действия как подвижку я бы не стал.
- Вы написали уже несколько антивоенных песен, на которые сняты клипы. Почему вы продолжаете это делать? Это попытка хоть как-то повлиять на ситуацию или вам необходимо выплеснуть эмоции, переработать их в творчество?
- Ответ на Ваш вопрос – дважды да. Я музыкант, а музыканты, когда хотят что-то сказать, пишут песни. У меня в столе уже давно лежит другая песня – «Титан». Мы даже сняли на неё клип и запланировали релиз. Но каждый день приходят новости – одна страшнее другой. И я не могу на них не реагировать. «С Новым годом, сынок!», например, родилась, фактически, против моей воли. Она просто хотела появиться на свет, и я не мог ей противиться, хотя меня трясло, когда я ее написал. Надеюсь, в скором времени повестка поменяется, и настанет время для мирных песен. Но пока реальность такова, что я просто не могу на нее не реагировать. А ответом на первую часть вашего вопроса могут стать тысячи комментариев со словами благодарности, которые мы ежедневно получаем во всех наших соцсетях. Они идут как от украинцев, так и от русских, которые оказались в западне общества, инфицированного злобой и желанием крови. Такие люди слушают наши песни, чтобы понять, что они не одни. Что не весь мир сошел с ума, и они не сошли с ума. И им мы протягиваем руку с нашей лодки: «Мы вместе, мы тут, вы не одиноки, давайте держаться вместе».
- Если брать российских коллег-музыкантов, чье творчество сейчас вам наиболее близко?
- Я давно уже не слушаю российскую музыку. Безусловно, я в контексте и вижу, что выпускают и о чем поют другие музыканты. Но я никогда не чувствовал себя частью какого-то сообщества. Есть несколько российских музыкантов, которых я мог бы назвать своими друзьями. Всех их можно перечислить по пальцам одной руки. Кто-то из них уехал из России, кто-то продолжает там находиться, поэтому для их безопасности и безопасности их семей я не буду называть их имена.
banner
- После 24 февраля Россию покинули сотни тысяч человек. Это самая крупная волна эмиграции со времен революции 1917 года. Может ли нынешняя эмиграция объединиться в какое-то мощное влиятельное движение и повлиять на ситуацию в России и на восприятие россиян остальным миром? Или разобщенность не преодолеть?
- Пока все, что я вижу, говорит о том, что разобщенность непреодолима. Мы это наблюдали на примере телеканала «Дождь», когда только ленивый не швырнул в них камень и не пнул побольнее. И это делали те самые люди, которые мнят себя интеллигенцией и некими думающими сливками общества. О каком объединении мы можем говорить? Это утопия. Но, как я и говорил ранее, я буду рад ошибаться.
- Есть широко распространенное мнение, что Канада – это что-то вроде России здорового человека. У стран много общего: географические и климатические условия, схожая демография, большое количество ресурсов. Согласны ли вы с этим сравнением и сможет ли Россия в будущем выбрать тот же путь?
- Есть ли шанс у России и сумеет ли она им воспользоваться – вот в чем вопрос. Пока я в это не верю. Должен пройти не один десяток лет, вырасти новое поколение – эмпатичное, свободное и думающее своей головой. Моисей водил евреев по пустыне 40 лет, чтобы изжить ген рабства. 40 ли это будет лет или не одно столетие – мы это, к сожалению, уже не увидим. Но, возможно, увидят наши внуки. И они, надеюсь, ответят на Ваш вопрос положительно.
- Вы давно живете в Штатах. Насколько комфортно вам в этой стране?
- Америка – очень многогранная страна. В ней, как и в любой другой, есть много как хорошего, так и плохого. Но главное, что в ней есть и что чувствуется, даже если ты приехал туда как турист – это свобода. Свобода выбора, прежде всего. И мне в этом окружении дышится и живется значительно легче. И пишется, конечно. Здесь у меня есть собственная студия. И я сейчас, наконец, могу не зависеть ни от кого даже в творчестве. И это не значит, что все идеально и дается легко. Но это открывает новые горизонты, которыми надо научиться пользоваться. И я учусь.