8°C Монреаль
Щуплый чёрноволосый мальчишечка с раскосыми тёмными очень грустными глазами. Старается всё время спрятаться за других детей. На общей фотографии группы его почти не видно. И молчит, всегда молчит. На вопросы не отвечает, только иногда кивает. Это Женя К. Ему шесть лет, а выглядит года на четыре. Именно для этого мальчика директор детского дома Эрна Арвидовна – Ирина Александровна, как называют её уже почти тридцать лет, с тех пор как она стала работать здесь, – попросила найти родителей в первую очередь.
Женю уже брали в семью известного детского поэта, не хочу называть его фамилию. Не мне судить этих людей. Пробыл он там совсем недолго. Оказалось, что стать родителями для ребёнка из детского дома – это намного сложнее, чем они ожидали. Нужно ещё что-то кроме богатого дома, званий и денег. Женю вернули и он замолчал.
Молча выполняет все распоряжения воспитателей, хорошо кушает, тихонечко ложится спать в маленькую кроватку. На музыкальных занятиях просто тихо сидит, пока дети поют, танцует со всеми вместе. Женя очень хорошо рисует яркие картинки, с удовольствием раскрашивает. Молча выполняет задания психолога, правильно выбирает и раскладывает карточки.
Жене почти шесть лет, весной надо решать его судьбу. Не возьмут его в обычный детский дом, ребёнок не говорит, а об интернате для инвалидов директор дома ребёнка и думать не хотела. С Ириной Александровной мы были знакомы давно. Когда я рассказала ей про американские семьи, она решила сразу, это шанс спасти ребёнка.
Фотографию Жени я отправила Дон, директору агентства по усыновлению из штата Мен, и через несколько недель для него нашли приёмных родителей.
Молодая, очень обеспеченная семья быстро подготовила документы, необходимые для усыновления в России. Документы передали в Москву, и мы начали делать всё, чтобы Женя побыстрее оказался в новой семье. Узнавали, что и как надо делать по ходу. Ведь это были первые дети, которым нашли родителей в другой стране.
Первыми были Лена из Йошкар-Олы, четверо детей из Москвы и наш Женя из подмосковного детского дома. Про остальных детей я тоже расскажу.
Каждому ребёнку будущие родители передали рюкзачок с подарками, мягкую игрушку, раскраски, фломастеры, карандаши, мальчишкам маленькие машинки, девочкам куколки. Мелочи, конечно, но эти дети с рождения имели только «общие игрушки». Никогда у них не было ничего своего, принадлежащего только им. Рюкзачки содержали «сокровища», которым образовались бы даже «домашние дети». Шел тысяча девятьсот девяносто первый год. В Москве – талоны на еду, очередь за мясом занимали с ночи.
Но, главное, каждый ребёнок получил альбом с фотографиями своей новой семьи. Мама, папа, бабушки, дедушки, дяди, тёти, братья, сёстры и даже собачки, кошки и хомячки.
И для Жени тоже передали рюкзачок. Игрушки и книжки были замечательные. Альбом с фотографиями! Большой, очень красивый дом, сад. Чудесно оформленные комнаты, красивые родители, счастливые родственники. Даже кроватка, в которой Женя будет спать. Эту кроватку сделал прапрадедушка, когда прапрабабушка родила будущего американского прадедушку Жени. В этой кроватке должен спать старший сын в семье. И Женя будет старшим сыном в этой прекрасной, счастливой, дружной семье. И ещё в альбоме были фотографии двух чудесных собачек – маленькие, беленькие, «мальчик» и «девочка» с розовым и голубым бантиками.
Все воспитатели сбежались смотреть на новую Женину семью. Удивлялись, радовались за Женю, сетовали на свои крошечные квартирки и тяжёлую жизнь. Я надеялась, что игрушки порадуют мальчика. Может быть, он даже что-то скажет. Женя, как всегда, очень тихо и осторожно потрогал все игрушки, подержал в руках машинки. По моей просьбе раскрасил картинку с самолётиком. И ни слова, никаких эмоций. Стали смотреть фотографии. Я даже не помню, говорила ли я ему, что это папа и мама. У него ведь уже один раз были папа и мама. Что происходило в его голове, о чём думал этот тихий черноволосый ребёнок с раскосыми грустными глазами? Я листала альбом с фотографиями, а он просто сидел рядом. Только фотографии собачек привлекли его внимание. Блеснули глазки, и я начала рассказывать про собачек. Сочиняла что-то, говорила, что они его очень ждут и будут с ним дружить, а он будет с ними гулять каждый день. Я ведь не знала, что он боится собак, даже таких маленьких. Боится очень сильно. Но именно собака, правда, большая овчарка сыграла в жизни Жени особую роль.
Но это было позже.
А пока я бегала между Министерством иностранных дел, переводчиками и американским посольством. Надо было, чтобы всё соответствовало Гаагской Конвенции. Но об этом стоит рассказать отдельно, уж очень это было непросто и главное, надо было совмещать основную работу в Министерстве образования России со всей этой беготнёй, а дома – муж и дети.
Шли недели.
И вдруг американское агентство сообщает, что Женины «родители» поехали в Колумбию удочерять девочку. Это была новость! Я даже не представляла, что делать. Конечно, в Колумбии семья взяла новорожденную здоровую девочку, а у нас шестилетний Женя, который молчит и молчит. Да ещё и с документами проблемы. Коммунисты в родном российском правительстве грозят нам всякими карами, за каждого ребёнка, которому мы ищем родителей в Америке.
Но зря я волновалась, что Женю, опять предали. Родители его ждали, очень ждали. Чтобы ускорить решение проблемы с документами они, вместе с другими усыновителями, обратились в Сенат США, сенаторы через посла к нашим депутатам и процесс оформления пошёл быстрее.
И вот, документы готовы, осталось, только, пройти обследование у американского врача, получить визу, и дети могут ехать к родителям. Обследование назначено на девять утра, а Женя в детском доме за городом. В Москве первый снег, холодно, скользко. Надо забрать его с вечера. Мы с водителем едем за Женей, он переночует у меня, а завтра мой муж отвезёт нас к врачу. Остальных детей тоже привезут в поликлинику утром из московских детских домов.
Подъезжаем к моему дому, прощаемся с водителем, заходим в подъезд, я вызываю лифт и разговариваю с Женей. Рассказываю ему о том, что он будет спать у меня. У меня два мальчика, собака, мы сейчас что-нибудь вкусное покушаем и ляжем спать.
Только потом, когда я думала о Жене и вспоминала всё, что с ним происходило, я поняла, как страшно ему было. Он первый раз ехал в лифте. Семья, в которой он прожил какое-то время, жила в доме за городом. А для меня очень привычная ситуация, мальчик со мной за руку входит в лифт.
Дверь открывают мои сыновья. С радостным лаем выскакивает наша любимая собака Динга, огромная восточно-европейская овчарка. Женя прижимается ко мне и замирает. Я не успела остановить собаку и она проделывает свой любимый трюк, «обнимая» меня передними лапами за шею, старается облизать. Потом Динга принимается за Женю. Отогнав собаку, затаскиваю облизанного Женю в квартиру, ставлю посреди холла. Суматоха, суета. Величественно выходит рыжий кот и трётся о Женины ноги.
Женя молчит, глаза огромные, но в них не испуг, а восторг и удивление. Я знакомлю детей, а сама говорю с Женей, с мальчиками, что-то рассказываю мужу. Говорю только, чтобы не погасло у Жени в глазах удивление.
– Сейчас я быстренько напеку оладышков и будем их есть с вареньем, – говорю я.
– Да, – говорит мой старший сын, – как какого-нибудь сироту в дом приводишь, так оладышки с вареньем.
Я его обрываю, отправляю всех мыть руки. Скоро на столе появляются оладьи, варенье, сгущенка, сметана, сыр, что-то ещё. Дети усаживаются. Жене – удобное место. Динга у его ног. А на кухне у нас часы с кукушкой. И вот, когда мальчики уплетают оладьи, а я радуюсь, что Жене нравится моё угощение, раздаётся бой часов и из домика появляется кукушка и начинает куковать. Женины глаза становятся, как два блюдца, в них восторг и страх. И Женя каким-то полузадушиным голосом спрашивает:
– А у нею язык есть?
Я не сразу понимаю, что спросил Женя, я никогда не слышала его голос. Я просто не верю своим ушам. Мой младший сын начинает смеяться, на него шикает старший брат. И я, поняв, наконец, что Женя ЗАГОВОРИЛ, и что он спросил, сдвигаю со стола тарелки.
На стул, потом на стол лезу за часами, и мы вместе с Женей рассматриваем кукушку. Мои сыновья с удовольствием принимают участие в этом странном обследовании. Женя говорит, что ему понравилась кукушка, что он хочет ещё молока. Женя говорит!
Я не знаю, что делать, что думать и как этому радоваться, а, может, пугаться. И как сделать так, чтобы он завтра не замолчал снова, ведь я не могу оставить его у себя, его ждут родители в Америке. И я говорю, говорю, мне помогают мои мальчики. Мы все что-то говорим одновременно. Водружаем на место часы, и идём в спальню детей. Женю сопровождает собака. Андрюша уступает Жене свою кроватку. Жене нравится в комнате детей: игрушки, книги, картинки. Я разрешала детям рисовать на стенах в комнате. Но главное, на тумбочке около кровати, где он будет спать, кучка маленьких машинок. Машинки разные, есть без колёс, облезлые. Но у Жени в глазах опять восторг. Постели постелены, дети умыты, уложены.
Женя УЛЫБАЕТСЯ и говорит спокойной ночи. Засыпает сразу. Динга ложится около кровати, она привыкла сторожить детей.
Я бросаюсь к телефону и рассказываю своей коллеге по детскому дому, психологу, что произошло с Женей. Мне очень хочется скорее рассказать всем-всем, а главное, Ирине Александровне, что случилось с Женей. Она всегда была уверена, что он заговорит. Но уже поздно, буду терпеть до завтра.
Утро начинается весело и бодро. Женя вписался в нашу компанию. Он, наверное, боится собаку и кошку, но уже не прячется за меня. Умылись, оделись, позавтракали. Алёша с Андрюшей – в школу, а мы с Женей к врачу.
По утреннему холодку бежим с Женей к машине.
– Женя, надень варежку и давай руку, – говорю я. А его рука занята чем-то. Останавливаюсь, – Женя, что у тебя там? На меня поднимаются округлившиеся от ужаса глаза и Женя протягивает мне на ладошке красную, облезлую Андрюшину машинку «Жигули» и ждёт моего «суда».
– Женя тебе понравилась машинка? – кивает, – ну хорошо, положи в карман, надень варежки и пойдём. Мы спешим.
– Моя будет, – говорит шёпотом Женя. – Конечно, говорю я. Счастье в глазёнках и улыбка, опять я вижу Женину улыбку!
А потом было обследование у врача, возвращение в детский дом. И Женя РАССКАЗЫВАЛ Ирине Александровне про собаку и кота, про кукушку и моих сыновей, про поездку на машине. И показывал СВОЮ машинку.
– Это моя!
А мы с Ириной Александровной смотрели на него, старались сдержать слёзы и всё понимали и про Женю и про то, что с ним было и будет дальше. И мы были счастливы, что можем изменить жизнь этого ребёнка. И готовы были всё для этого сделать.
У меня потом много раз было состояние «доброй волшебницы». И невероятное счастье от того, что именно я могу сделать так, что вся жизнь ребёнка пойдёт по-другому, и жизнь его детей и внуков. Но было страшно от этого «всемогущества». И всегда был вопрос, а имею ли я право так менять судьбы людей?
Через несколько дней мы с Женей и с другими детьми прилетели к их приемным родителям в Америку.
О нашем путешествии будет отдельный рассказ. Отдельно и о том, как проходила юридическая процедура усыновления первых детей. Скажу только, что решено было так: если адаптируется ребёнок в семье за шесть месяцев, то будет юридически закончено усыновление. Если нет, не жить ему в этой семье, а, может, и в Америке.
Дети разъехались по домам. Через неделю мы едем в гости в семью Жени, посмотреть, как ему живётся.
Прекрасная осень в Новой Англии. Богатый милый небольшой городок. Садики, ухоженные газоны. Ни одной живой души, ни кошечки, ни собачки. Но к этому мы уже начинаем привыкать.
И вот Женин дом. Да, это ДОМ! Или прекрасно сохраненный старый или новый большой, красивый дом в викторианском стиле. Садик, газон. Возле дома дорогие машины. Не удивительно. У папы годовой доход больше трехсот тысяч в год, а на дворе девяносто первый год. Мы видели фотографии дома внутри и готовились, что внутри тоже будет что-то великолепное.
И оно было. Подробно не буду. Позже я видела и другие дорогие, прекрасно обставленные и оборудованные дома. Но этот был первый.
Здесь уже несколько дней жил Женя. И Женя встретил нас на пороге вместе с мамой и маленькой сестричкой. Встретиться с нами приехали и бабушки с дедушками. Папа просил извинить, он должен быть на работе.
Женя был рад видеть меня, дал себя обнять. Он улыбался, глаза светились.
– Женя, ты покажешь нам свой дом.
– Да!
И Женя нас ведёт в свою спальню, а там та самая кроватка, которой больше ста лет. Он, старший сын, спит в ней, полки с книгами и игрушками. Ванная комната Жени.
Женя ведёт нас на кухню и показывает огромный холодильник. Для нас это такое же чудо, как и для Жени. Он открывает холодильник как пещеру Али-Бабы, а там блестят баночки, коробочки, бутылочки.
– Женя, – спрашиваю я, – а что ты любишь больше всего.
Он показывает мне шоколадное молоко.
– Женя, а с кем ты разговариваешь?
– С мамой, – удивлённо отвечает ребёнок.
– А разве мама знает русский язык ?
– Конечно, она всегда мне даёт шоколадное молоко, когда я прошу, – отвечает Женя.
– И вообще она всё понимает, что я говорю. – И Женя с любовью смотрит на мать. А она кивает и улыбается прекрасной американской улыбкой, очень доброй и счастливой.
Идём дальше, столовая, гостиная с роялем. Наконец, Женя ведёт нас в свою любимую комнату. Я до сих пор помню эту «фамили рум».
Большая полукруглая комната с окнами до потолка. Камин в углу. Телевизор во всю стену.
На большом персидском ковре – игрушки! Машины, машинки, конструкторы и что-то, названия чего я тогда не знала.
И железная дорога! Мечта любого мальчишки. Большие вагоны, станции, огоньки, рельсы. Домики вдоль рельсов. А в центре стоит резиновый будёновец в дырявой шинели. Облезлая будёновка с красной звездой, шашка на боку.
– Это любимая игрушка Жени, – говорит мама, увидев наш интерес к резиновому будёновцу. – Он привёз его в рюкзачке из детского дома.
Я замечаю рядом с будёновцем красную, облезлую машинку «Жигули» моего младшего сына.
– А с этой машинкой Женя не расстаётся, – говорит мама, – он даже в постель её с собой берёт.
Жене сейчас больше 30 лет. Может быть, у него уже есть дети. Рассказывал ли он им про революционного солдата в рваной шинели, который приехал с ним в Америку и про первую «свою» машинку? А, может, он сохранил эти игрушки из своей другой жизни.
Автор: Люся Дронова.