2°C Монреаль
Серджио Кокис родился в Рио-де-Жанейро в 1944 г., у него латышские корни. В начале прошлого cтолетия семья его отца, проживавшая на территории Курляндской губернии Российской империи, покинула родной хутор и переселилась в далекую Бразилию. Картину того трудного для переселенцев времени много позже Серджио Кокис воссоздаст в своем историческом романе «Аmerica». А о том, в каких условиях он рос сам (школьные годы Серджио провел в интернате) и как под влиянием прочитанных книг формировалась его личность, писатель расскажет в своей художественной автобиографии – «L'Amour du lointin» («Любовь к дальнему»). Обе эти книги, как, впрочем, все написанное блестящим эрудитом Кокисом (всего – 27 литературных произведений), содержат множество культурологических отсылок и философских размышлений, иные из которых могут ийти вразрез с устоявшимися представлениями и догмами.
Психолог, писатель, живописецПо своей первой профессии Серджио Кокис – психолог: начал с курса философии в Бразилии, но затем увлекся психологией, которую изучал в Страсбургском университете (отсюда и великолепное владение французским, который, однако, он начал осваивать сам еще задолго до приезда во Францию). В Канаду прибыл вскоре после майских событий 68 года. Возвращаться в Бразилию, где воцарилась военная хунта, Кокис не мог и не хотел. Кто-то из знакомых канадцев посоветовал ему написать во франкоязычный Квебек. И о чудо! молодой дипломированный психолог получил приглашение на работу в один из санаториев далекого региона La Gaspésie, который, как Кокис признается позже, навсегда поразил его воображение своей величественной красотой.
Впоследствии, осев в Монреале, на протяжении многих лет работал в детской больнице Sainte-Justine. Нет сомнения, что большой жизненный опыт, а также глубокие знания в области психологии и философии в сочетании с обширной профессиональной практикой обогатили творческий метод Кокиса, который к тому же с юных лет увлекался живописью и получил высшее художественное образование в Монреале. Кстати, обложки его книг, как правило, оформлены с использованием репродукций его экспрессивных полотен.
Литературные произведения Серджио Кокиса не раз удостаивались высших канадских премий и международных премий. Его роман «La gare» («Полустанок»), опубликованный в двух номерах московского журнала «Иностранная литература» за 2008 г., был сразу замечен российской читающей публикой, оценившей оригинальность авторского подхода и психологическую глубину.
«Рисовальщик» стал вторым крупным литературным произведением С. Кокиса на русскую, а точнее, советскую тему.
Ода Евгению ЗамятинуПервым произведением была вышедшая в 2016 году «Книжечка» («Un petit livre»), cтавшая своеобразной одой Евгению Замятину – русскому писателю и автору знаменитого романа-антиутопии «Мы» – предтечи знаменитых произведений того же жанра: «О, дивный новый мир» Олдаса Хаксли и «1984» Джорджа Оруэлла.
Написанный Замятиным в 1920 г. роман «Мы» стал едва ли не первой пародией на будущее тоталитарное общество, в котором все делается по команде, а проявлению индивидуального начала места нет. Избираемый в День Единогласия Благодетель, управляет Единым государством, отделенным от откружающей природы «Зеленой стеной». У людей имен нет, вместо них – номера. Долгое время находясь под запретом, роман «Мы» пришел к cоветскому читателю только в 1988 г. – с наступлением горбачевской перестройки.
В «Книжечке» Кокис воссоздал идейную обстановку сталинской Москвы начала 30-х годов, важным событием в жизни которой стал 1-ый Съезд советских писателей. В центр повестования он поместил драматическую судьбу универистетского преподавателя литературы, «гнилого интеллигента» Антона Антоновича Сеточкина. Прочитав запрещенную рукопись «Мы», Сеточкин лишится покоя, иными глазами взглянет на окружающую действительность, но та в ответ не останется в стороне и в скором времени сожмет его в стальном кулаке политических репрессий. Сеточкину будет суждено отправиться в «места не столь отдаленные». Парадоксальным образом именно там, а не в стенах родного ВУЗа, где царит атмосфера подхалимажа и доносительства, он найдет для себя близких по духу людей.
Холодное лето 1953-гоДействие «Рисовальщика» разворачивается почти на двадцать лет позже, а точнее, «холодным летом 1953-го». Отбывающий наказание по 58-ой (политической) статье, фронтовик и бывший член Союза художников Олег Булатов, в свое время отказавшийся писать по канонам соцреализма парадный портрет «Отца народов», вот-вот будет освобожден из колымского лагеря, где «отмотал» шестилетний срок. Но как сложится его судьба на воле? И существует ли она вообще, эта воля для человека так сказать, отдельного? Иными словами, обреченного на свободную мысль и действие?
О таком позже споет Высоцкий в «Беге иноходца»: «Я согласен бегать в табуне, но не под седлом и без узды». Но возможно ли такое в действительности ?
Впрочем, Серджио Кокис не торопится «отпускать» на свободу своего героя, чтобы погрузить читателя в послесталинскую Москву, куда вернется Булатов (это произойдет во второй части 400-страничной саги), а вначале окунет нас в тяжкий лагерный быт, познакомит с заключенными, где политические соседствуют с уголовниками. Кстати, последним, по их просьбам, Булатов будет рисовать эскизы татуировок. Позже от начальства он получит заказ на художественное отображение колымской флоры («Flora kolymae»), и эта работа увлечет его, вернет интерес к жизни, наполнит тусклые будни смыслом и радостью.
Общение Булатова с товарищами «по 58-ой», среди которых появятся верные единомышленники – пожилой профессор Максим Cтрахов и молодой фельдшер Давид Розенблюм, их совместные разговоры о смысле жизни и природе творчества, о литературе и живописи станут спасением для его страдающей души. Идя вслед за бытописателями Колымы Варламом Шаламовым, Евгенией Гинзбург и Майклом Соломоном, на которых Кокис ссылается в кратком послесловии своего романа, он также напомнит о « мощных и вместе с тем трогательных» рисунках, оставленнных узниками нацистского концлагеря Терзиенштадт в Чехии – художниками Бедрихом Фриттой, Лео Хаасом, Карелом Флейшманом и Мальвиной Шалковой.
Мы обратились к Серджио Кокису с рядом вопросов о его творчестве и «Рисовальщике», в частности, и вот, как он на них ответил:
– Господин Кокис, какой из видов деятельности – психология, живопись, литература – увлекает Вас больше всего и почему?
– Без сомнения, живопись! Это самое чувственное и непринужденное занятие. Использование художественных материалов создает бесценные тактильные, визуальные и обонятельные ощущения. Я всегда предпочту запах скипидара или льняного масла самому изысканному парфюмерному или кулинарному аромату. Не говоря о том, что занятие живописью – это физическая нагрузка, которая укрепляет силы и разгоняет тоску. И как не обрадоваться, когда благодаря разнообразным формам и краскам на холсте или листе бумаги волшебным образом возникают целые миры?
– Как на Ваше литературное творчество повлияли знания из области психологии, а также живописи? Какие направления Вам наиболее близки?
– Я очень критически отношусь к так называемой науке психологии. В большинстве случаев психологические учения представляют собой не более чем свод представлений о человеке и не имеют большой научной ценности. Та помощь, которую они могут дать страдающей личности, не отличается от той, что дарит верующему священник или раввин. Все эти направления стоят одно другого, и в конечном счете их применение зависит от того, в чем именно нуждается клиент. В пору своей работы психологом я специализировался на развитии ребенка от его рождения до 3-х лет, занимался диагностикой и оказанием помощи детям-инвалидам.
Что касается эстетических направлений, наиболее близких нам по времени, то я прежде всего выделяю немецкий экспрессионизм и фигуративное (предметное) искусство Германии 20-ого века, особенно ГДР. Очень люблю художников-живописцев Мунка, Отто Дикса, Сикейроса, Ороско, Диего Риверу, эквадорца Гуаясамина. Абстракция и вышедшие из нее американские течения кажутся мне полным мошенничеством, чисто декоративным занятием, далеким от гуманистических идеалов.
– Как бы Вы могли определить основные темы Вашего литературного творчества?
– Это жизнь «на чужой стороне», одиночество современного человека в его столкновении с диким капитализмом и оболванивание людей банальностью и пустыми развлечениями. Также меня интересует личность, стоящая перед лицом нравственного выбора, в поиске смысла жизни. Личность, противостоящая пустоте и осознающая при этом неизбежность своей смерти. И наконец, мне представляется важной тема человеческой солидарности во все более жестоком и дегуманизирующемся мире.
– Откуда у Вас интерес к русской и особенно советской теме? Что для Вас Россия и бывший СССР?
– Я никогда не был в России и давно оставил изучение русского языка. Но я считаю, что 20-ый век произвел гигантские потрясения в российском обществе, что создало в нем уникальный климат для важнейших экзистенциальных поисков. Впрочем, еще раньше Достоевский и Гоголь в своих произведениях задали этому тон. И, конечно, я много и с большим интересом читал о том, что происходило в России, в надежде понять почему утопия претерпела такие искривления и в конце концов рухнула.
– «Рисовальщик»: как родилась у вас идея этого романа?
– Я хотел написать книгу во славу искусства графиков. Нарочитая строгость этого столь сложного и вместе «негромкого» искусства соответствует истории, разворачивающейся в тяжелейших условиях, где, вопреки всему, униженный обстоятельствами человек обязан сражаться за сохранение своего я.
– Мне показалось, что Вы написали очень мрачный роман, несмотря на то, что во второй части есть и забавные сцены в духе Эрдмана или Зощенко. Ведь, если я правильно поняла, Вы подводите читателя к мысли, что для главного героя Олега Булатова нет выхода: ни в лагере, ни «на свободе». В этом проявилось Ваше общее видение человеческого бытия или это скорее Ваша идеологическая позиция по поводу сталинского и постсталинского времени?
– Нет, я думаю, что это в большей степени реалистический взгляд на наш современный мир. Как художник я обязан высказаться об этом мрачном и похоже, безвыходном состоянии. Ради чего? Чтобы осудить его в надежде напомнить о грозящих нам опасностях.
– В современной России не прекращаются дебаты вокруг сталинизма, хотя тех, кто пережил его, осталось совсем немного. Одни убеждены, что это время слишком очернено и что наряду с ужасным в СССР было много достижений, другие сокрушаются, что в свое время сталинизм не был бесповортно заклеймлен. Что как психолог Вы думаете об этой социальной травме?
– Человеку свойственно забывать страдание себе подобных. Это происходит ради того, чтобы выживать без лишней тревоги. Это защитный механизм, работающий для собственного душевного комфорта. Роль художника или интеллектуала, напротив, состоит в том, чтобы напомнить факты и говорить правду, даже если она оказывается для нас тяжелой. Напоминание о прошлом служит нам также для того, чтобы осмыслить будущий мир. Похоронить прошлое без того, чтобы извлечь из него уроки, составляет риск его повторения в еще более жестком и абсурдном варианте
– Вы упоминаете крупного советского психолога Блюму Зейгарник. В конце романа она становится участницей одного из эпизодов. Почему показалось важным ввести ее в повествование?
– Я преклоняюсь перед судьбой и наследием этой женщины. И по заведенной мною привычке в своих книгах стремлюсь воздать честь людям, которые мне дороги. Это возможность извлечь из прошлого то, что было в нем самого дойстойного и восхитительного.
– Вы прославляете также русскую классическую живопись: Василия Перова, Левитана, Врубеля. Каково ее место в Вашем сердце?
– Я высоко ценю мастеров русской живописи и особенно люблю русские пейзажи, написанные в дореволюционную пору.
– Едва ли не главным в «Рисовальщике» является вопрос о свободе творчества. Но может ли творчество быть абсолютно свободным и, если да, то при каких условиях?
– Абсолютной свободы не существует. Свобода творчества всегда ситуативна. Ее первостепенная задача – помочь ближнему и осудить то, что мешает человеку двигаться вперед, то, что на него давит. Если же художник думает лишь о самом себе, то его искусство - насквозь эгоцентрично, оно будет служить выставлению своего собственного «я» и шокировать окружающих. Свобода ради свободы – это не более чем бравада, а в сущности – пустота.
- Большое Вам спасибо, господин Кокис за эту беседу и успехов Вашей книге!
Автор: Людмила Пружанская
